Эта женщина — плоть от плоти советского государства. Недаром ее судьба — это штрихи истории всего Советского Союза. Село Вязовый Гай в Самарской губернии (ныне Чапаевский район Самарской области) было, если можно так сказать, "типовым" для российской глубинки конца XIX — начала XX века. Дмитрий Фурманов, описывая в романе "Чапаев" некий заштатный Александров Гай, отмечал, что он "мало чем отличается от других "гаев"... да, пожалуй, и всех... селений, близко похожих одно на другое: село разбросанное, просторное, в центре грязное, на окраинах непролазное".
В этом захолустье, в нищей халупе Андрея Попова в 1896 году родилась девочка, которую нарекли Марией, в просторечье — Марьей. Едва дочка преодолела "нежный" возраст, тятя сосватал ей жениха. Таким образом решив проблему "лишнего рта": пусть теперь о Марье муж думает... Но семейное "счастье" дочери длилось недолго. Супруг внезапно заболел и также скоропостижно скончался. На похоронах молодая вдова, несколько ошалев от такой жизненной метаморфозы, по свидетельству очевидцев, не знала, как себя вести.То ли горевать, голосить и рвать на себе волосы, как велит народная традиция, то ливтихаря радоваться свалившейся свободе от опостылевшей готовки,стирки и прочей тягомотины. В общем, Мария вела себя настолько индифферентно, что сельские бабы негодующе заметили ей:"Ты,девка, хоть глаза луком натри, што ли..."
Поставив крест на могиле супруга и поклонившись на все четыре стороны, отправилась Мария в "большую жизнь". Поначалу батрачила у местного "мироеда", а затем устроилась нянечкой в земскую Плешанскую больницу. Но перспектива убирать кровищу и испражнения за больными Марию не привлекала. И подалась она в пролетарии — на трубочный завод, где и услыхала осенью 1917 года известие из Питера о какой-то там революции...
Почти через год, в июле 1918 года, молодая советская власть кинула несколько истерический клич, более напоминавший SOS терпящего крах корабля в штормовом океане: "Все на защиту революции!” Девушка всем своим наивным сердцем откликнулась на призыв вождей "пролетарского бунта" и вступила в ряды Красной армии. "Эти новые "солдаты", — писал Дмитрий Фурманов, — как-то смешны и неловкостью, и наивностью: многие только впервые одели солдатскую шинель; сидит она нескладно, кругом топорщится, подымается, как тесто в квашне. Но что ж до того —это хлопцам не мешает оставаться бравыми ребятами!.. С гордостью, любовью, с восторгом смотрела на них и говорила про них могучая черная рабочая толпа.
— Научатся, браток, научатся... На фронт приедут — там живо сенькину мать куснут..."
Мария участвовала в боях за Самару в составе вот такого необученного и почти безоружного красногвардейского отряда. И когда "белочехи" без особых проблем взяли город, она оказалась в плену и была отправлена в местное узилище. "Самарская тюрьма была набита невероятно,—вспоминал в конце 1950-х участник тех событий некто К. Серов.
—В обычную одиночку поместили девять человек... Спали вповалку на каменном полу. Был сентябрь выстрелами часовых по тем, кто пытался выглянуть в окно, стекла были выбиты".
Через месяц Марию и ее соратников посадили в печально известный "поезд смерти" для отправки в Сибирь. "5 октября 1918 года, — рассказывал далее Серов, — по тюрьме пронеслась команда: "Собираться с вещами!" Вечером в темноте, под усиленным конвоем чехов и белогвардейцев нас повели на вокзал. На дальних путях стояли товарные вагоны из-под каменного угля.
"Анка-пулемётчица"-кадр из фильма "Чапаев"
 С грубой бранью, ударами прикладов загоняли людей, как скотину, в эти грязные вагоны. Когда вагон заполнялся до отказа, переходили к следующему. В вагоне нас оказалось шестьдесят человек, можно было только стоять плотно, плечо к плечу...
Закрыли люки, задвинули дверь, закрепили проволокой. В вагоне стало темно и душно, стоять не было сил. Как это получилось, не знаю, но всем удалось сесть, ни вершка пустого пространства на полу вагона не осталось. Наконец раздался гудок паровоза, и длинный состав в 45— 50 вагонов тронулся. Так начался рейс поезда, получившего известность по всей Сибири как "самарский поезд смерти".
Примерно на третий или четвертый день пути, на одной из станций, в ясный воскресный день на глазах у населения, гулявшего здесь, произошел первый массовый расстрел заключенных. Накануне ночью из соседнего вагона бежало через люк несколько человек. Они прыгнули на ходу под откос и скрылись..."
Среди беглецов была и Мария Попова. Босая, грязная, в экскрементах и черная от угольной пыли вагона, в котором ее везли, — такой предстала Мария в степи перед конным разъездом 25-й дивизии красных. Командиром дивизии был Василий Иванович Чапаев...
С этого дня Мария стала полноправным бойцом 25-й стрелковой, а не кавалерийской, как многие думают, дивизии. Кстати, во многих случаях крестьянский сын Чапаев предпочитал в качестве средства передвижения не породистых рысаков, а автомобили, которых у него было целых три штуки. И если по правде, то знаменитая сцена из фильма "Чапаев" должна была выглядеть несколько иначе: Чапай впереди, в развевающейся черной бурке — на белом "форде"...
Мария служила поначалу рядовым красноармейцем (или красноармейкой?), лекпомом (санитаркой) 225-го Балаковского полка 25-й стрелковой (Чапаевской) дивизии, затем — в кавалерийской (конной) разведке, была заместителем командира взвода. Вместе с боевыми друзьями участвовала в тяжелых схватках с белыми. Но только один боевой эпизод определил дальнейшую судьбу и славу Марии Поповой.
"Это случилось под селом Дурасово, что на реке Дема, — вспоминала годы спустя Мария.
—К позиции, занятой спешившимся эскадроном, двигались белые. Наши встречали их оружейным и пулеметным огнем. Вдруг одна из "точек" замолчала—пулеметчик убит. Оказавшись рядом, я залегла у "Максима" и стала стрелять. Мне помогали старик Провоторов, вскоре убитый, и эскадронный любимец — парнишка Петя Шулепов. Дружный отпор вынудил противника отступить”.
Этот эпизод и послужил кинорежиссерам, Георгию и Сергею Васильевым, основой для известной сцены в фильме "Чапаев".
Однако в журнале "Прапор" об этом же случае Попова рассказывала несколько иначе. Согласно новой версии, Мария в одном из боев подползла к раненому пулеметчику и тот буквально силой заставил ее стрелять из пулемета, потому что сам не мог нажимать на две гашетки одновременно.
А артиллерист-чапаевец Николай Хлебников, удостоенный в годы Второй мировой войны звания Героя Советского Союза, в своих мемуарах писал: "Мария Попова была послана для усиления пулеметного расчета, стоявшего у переправы. Когда многие бойцы были ранены, она пулеметным огнем сдержала натиск белогвардейцев и отстояла переправу до прихода основных частей 225-го полка. Чапаев объявил ей благодарность и наградил часами с дарственной надписью".
В сценарии фильма "Чапаев" упомянутый бой выглядел совсем иначе.
"Прямо перед цепью из-за холмов появляются колонны белых. Начдив опускает бинокль и поворачивается к Фурманову:
—Каппелевцы... Офицерский полк!..
Белые идут плотным, сомкнутым строем. Черная, "особая" форма. На плечах сверкающие погоны. Это офицеры. Они идут медленно, соблюдая равнение. За правым плечом на ремнях поблескивают винтовки...
Около пулемета, в стороне от цепи, ютясь за разбросанными ящиками, растянулась Анна. За квадратным щитом, сжимая рукоятку, склонился пулеметчик. Женщина держит наготове следующую ленту.Пулеметчик схватил конец, продернул в щель, нажал рукоятку. Хотел сделать повторное движение и вдруг разом осел и стал медленно сползать влево. Рука крепко зажала конец ленты, и пулеметчик все еще тянул ее за собой.
Анна кинулась к нему. Он уже хрипел:
—Держись, Анна... помираю... патроны-то...
Он замолк. Женщина взглянула на него еще раз и бросилась к пулемету.Каппелевцы, как на плацу, не обращая внимания на выстрелы, мерно отсчитывают шаг под дробь барабана... Рота за ротой появляются они из-за холмов, развертываются. И все тем же "учебным" шагом движутся вперед... Резко выделяется развернутое знамя. Перед одной из рот, с сигарой в зубах — поручик. Винтовки по-прежнему висят за плечами. Только пулеметы белых отвечают на огонь "красной" цепи.
Офицерские колонны совсем близко. Красноармейцы палят безостановочно. В рядах каппелевцев то тут то там падают черные фигуры. Но ряды немедленно смыкаются. Кажется, что огонь не наносит им ущерба.
Красноармеец в цепи невольно сплюнул.
—Красиво идут!
Сосед сочувственно кивнул головой.
—Интеллигенты!.."
Здесь будет уместным прерваться, дабы вспомнить, что для мирового киноискусства, как гласит легенда, сцену с "психической атакой" спас Семен Буденный. Когда он смотрел картину, то невольно залюбовался, как и экранные красноармейцы, вчерашними врагами. "Как идут, черти! Как идут!", — восклицал бывший командарм 1-й конной.Другие эмоции экранная каппелевская атака вызвала у бывшего белогвардейца, а затем красного шпиона, мужа Марины Цветаевой Сергея Эфрона. Писатель и переводчик Дмитрий Сеземан смотрел вместе с ним фильм Васильевых в Париже. "Я, помню, в зале "Мютюалите" смотрел, мне было 12 лет, меня повели смотреть "Чапаева", — вспоминал Сеземан. — Я сидел рядом с Сергеем Яковлевичем Эфроном, который совершенно завороженный смотрел фильм. И когда показали каппелевскую психическую атаку, он вдруг с невероятной силой, я чуть не закричал, сжал мне руку и стал шептать: "Это же я, это же я!" Я еще не знал тогда, конечно, что Сергей Яковлевич был советским агентом. Я позже понял, какую роль эти советские картины играли для Эфрона или для моего отчима. Они вдруг находили в этих фильмах выход из положения, они ведь когда-то боролись против советской власти и теперь в этом каялись. И вдруг им Васильевы показали, что надо было делать на самом деле: вот, оказывается, на чьей стороне надо было быть...”
Но продолжим "смотреть" фильм...
"Каппелевцы все ближе и ближе. Торопливо застучали затворы в "красной" цепи. Каппелевцы по-прежнему, как на параде, продолжают маршировку. Кажется, эти несокрушимые колонны все растут... растут... и вот-вот смоют и захлестнут "красную" цепь... Каппелевцы, подойдя на двести шагов, перешли в штыковой удар.В ту же минуту трель пулемета расколола напряженное затишье. Поражаемые в лоб кинжальным огнем, скашиваемые в упор сплошной стеной пуль валы черных фигур остановились... Хлынули было вновь... Но, сбиваемые огнем пулемета, вновь задержались... Затоптались на месте... и подались назад...Анна судорожно вцепилась в рукоятки "Максима"..."
Борис Бабочкин в роли Чапаева.
 Интересно, что в романе Дмитрия Фурманова сцены с "психической атакой" белых частей генерал-лейтенанта Владимира Каппеля нет. В печатной версии "Чапаева" речь идет о попытке оборонявших в июне 1919 года Уфу колчаковцев ликвидировать плацдарм чапаевцев, переправившихся через реку Белую. "Черными колоннами, тихо-тихо, без человеческого голоса, без лязга оружия, — писал Фурманов, — шли в наступление офицерские батальоны с Каппелевским полком... Они раскинулись по полю и охватывали разом огромную площадь. Была, видимо, мысль — молча подойти вплотную к измученным, сонным цепям и внезапным ударом переколоть, перестрелять, поднять панику, уничтожить..." Но план белых сорвался, и, потеряв большую часть бойцов, их части вынуждены были отступить. Так в романе...
А вот в жизни на самом деле никакой "психической атаки" каппелевцев не было по нескольким причинам. Во-первых, как пишет историк Евгений Волков, "в феврале 1919 года В.И. Чапаев, как начальник Александровогайской группы войск, а затем — 25-й дивизии, попадает на Восточный фронт. Здесь его бойцы принимают активное участие в контрударе Южной группы М.В. Фрунзе по флангу Западной колчаковской армии. Может быть, именно в этой наступательной операции, где-то под Белебеем (май—июнь 1919 года.), чапаевцам впервые довелось встретиться с частями корпуса
В.О. Каппеля, которые, прибывая из тыла, прямо из эшелонов бросались в бой... (Некоторые историки отмечают, что в атаку на чапаевцев шли тогда не каппелевцы-офицеры в щегольских мундирах с развевающимся черным знаменем с "мертвой головой", а каппелевцы — восставшие против большевиков рабочие ижевских заводов с... красным знаменем над головой, одетые в кургузые пиджачки и с пением "Интернационала")
Чапаевская дивизия
 Как свидетельствуют документы, только одна из частей корпуса В. О. Каппеля была переброшена на участок фронта против чапаевцев и принимала активное участие в наступлении на захваченный красными плацдарм".
Во-вторых, в тот период Гражданской войны, когда Красная армия достаточно окрепла и приобрела значительный военный опыт, белогвардейцы "психические атаки", раннее все же практикуемые генералом В.М. Молчановым, уже не использовали. Так как они не могли достичь желаемого эффекта устрашения.
В-третьих, в 1919 году в составе частей генерала Каппеля офицерского полка не было, а подчиненные ему офицеры выглядели не хочу сказать босяками, но одеты были поначалу — кто во что горазд. Только в январе 1919-го по распоряжению британского генерала А. Нокса каппелевцы получили английскую униформу.
"ГУЛЯЛ ПО УРАЛУ ЧАПАЕВ-ГЕРОЙ..."
Вернемся, однако, к героине нашего повествования. Нужно отметить, что к тому времени Мария Попова уже была достаточно подкована по политической части и даже вступила в ряды членов РКП(б).Да и выглядела девушка вполне элегантно, одетая в стиле "милитари", по моде военного времени — кожанка, перепоясанная офицерским ремнем с наганом в кобуре, черная длинная грубошерстная юбка, на голове—каракулевая папаха. Тут, в дивизии, она выучилась и грамоте. При этом "букварем" Марии послужил роман Виктора Гюго "Собор Парижской Богоматери". И еще. Мария стала баловаться словом — писала незамысловатые стишки...
"...1919 год. Нашу дивизию, разбившую колчаковцев под Уфой, перебросили под Уральск. Я была тогда в конной разведке 225-го Балаковского полка, — рассказывала много лет спустя Мария Андреевна. — Подошел ко мне как-то наш командир эскадрона Иван Кутяков и говорит:"Слушай, Мария, ты ведь у нас не только из пулемета строчить наловчилась. Знаю, что и частушки неплохо сочиняешь. Попробуй-ка песню про нас сложить, чтоб про дела боевые наши рассказала..."
Ну и начала я сочинять. Остановилась на старинной солдатской песне "Трубочка". Подбираю к ее мотиву слова, чтоб в рифму ложились: "Мечтал, Урал, летал, гулял... Гулял по Уралу Чапаев-герой..." Так нужные слова в куплет выстроились. За первым второй придумала: "Вперед вы, товарищи, не смейте отступать! Ча-паевцы смело привыкли умирать!.."
—Постой! Зачем это — умирать? — говорит Кутяков, присутствовавший на спевке. — Умирать никак не годится.
—Тогда, может быть, побеждать?
—Вот это другое дело!
—Чапаевцы смело привыкли побеждать! — хором запели бойцы. Так всю песню сообща и придумали..."
Мария Попова пережила смерть любимого командира, воевала до самого окончания Гражданской войны. Несколько раз была ранена и контужена.
БЕРЛИН: ДОЧЬ ОТ... ГИТЛЕРА...
В 1923 году на книжных прилавках Страны Советов появилась книга Дмитрия Фурманова "Чапаев", которая мгновенно стала, говоря сегодняшним языком, подлинным бестселлером, выведя из тени доселе малоизвестную широкому кругу фигуру народного самородка, обладающего незаурядными полководческими талантами. Впереди автора ждала, как кажется, блестящая писательская карьера. Но через три года он умирает от весьма подозрительного менингита...
Тем временем, в 1925 году, по личному предписанию Михаила Фрунзе Мария Попова поступила на ростовский рабфак.В 1928 году ее к 10-летию создания Рабоче-Крестьянской Красной армии награждают высокой правительственной наградой — орденом Красного Знамени.
Через два года орденоносец Мария Попова окончила юридический факультет МГУ, где кроме прочего весьма пристойно выучила немецкий. И была вновь призвана на военную службу. На этот раз в IV (Разведывательное) Управление Генерального штаба РККА. Из Москвы Марию отправили в Берлин референтом юридического отдела советского торгпредства.
Резидентом Разведупра в Германии в то время был Оскар Стигга, особо доверенное лицо начальника военной разведки Яна Берзина, его ближайший друг и помощник. По заданию Центра основной упор берлинской резидентуры был направлен на получение научно-технической информации. Для реализации этой задачи советская военная разведка активно использовала "М-аппарат"—нелегальную военную структуру Компартии Германии. Внутри "М-аппарата" в 1929 году был создан специальный отдел ("ББ-отдел"), который, собственно, и занимался промышленным шпионажем. Его руководителями в период пребывания Марии Поповой в Германии были Франц Грибовский (1929—1930 гг.) и Фриц Бурде (1930-1931 гг.).
Помощником Оскара Стигги и руководителем нелегальной резидентуры в Германии был Макс Фридман, он же Макс Максимов, он же Ганс Грюнфельд, он же "Бруно". "Когда Макс Фридман жил в СССР, он взял фамилию Максимов, — вспоминала в своих мемуарах Эльза Порецки, вдова советского разведчика-невозвращенца Игнатия Порецкого. — Он был высокого роста, красив, образован. Являлся в свое время студентом Школы изящных искусств, что позднее служило прекрасным прикрытием. Объездил всю Европу. Макс хорошо знал европейцев, в особенности те слои общества, которые были недоступны для других сотрудников, бегло разговаривал на нескольких языках... Последний раз Макса отправили за границу в Германию. Это была опасная работа, требующая большой осторожности... Макс подверг себя еще большей опасности, когда стал любовником молодой немки, что ему, как еврею, грозило арестом по обвинению в осквернении чистоты расы. Макс завершил свою работу, избежав неприятностей. Мы все думали, что его везение будет длиться вечно..." В 1937 году Макса Фридмана расстреляли в Москве...
Между тем Мария Попова, находясь в ответственной загранкомандировке, разительно изменилась. И не только внутренне. Она стала настоящей немецкой фрау.Одевалась в изысканные деловые костюмы, носила элегантные шляпки и кружевные перчатки. В круг ее знакомых входили высокопоставленные германские офицеры, дипломаты, аристократы, журналисты. Существуют свидетельства, что Попова была на короткой ноге с высшими партийными бонзами НСДАП Германии — Мартином Борманом, Генрихом Гиммлером и даже с самим Адольфом Гитлером. Когда у Марии Поповой в период пребывания в Германии родилась дочь Зина, пошли слухи о том, что ее отцом был... сам фюрер. Сама же Зинаида гораздо позднее рассказывала, что ее отец Михаил (писали, что Мария Попова находилась с ним в гражданском браке.) "был военным, разбился, когДа летел в Кенигсберг". В общем, кем был муж Марии Поповой, толком неизвестно...
|
Второй сценарий для фильма Васильевых сочинила в 1932 году вдова Дмитрия Фурманова — Анна Никитична Стешенко. Она родилась в 1899 году на Кубани. В годы Первой мировой училась на курсах медсестер. Была сестрой милосердия на турецком фронте. В 1915 году проходила службу в санитарном поезде, которым командовал прапорщик Дмитрий Фурманов. Молодые люди приглянулись друг другу и в августе 1918-го поженились. Вернувшись с полей сражений, Анна поступила учиться в Московский университет. Но после революции снова отправилась на фронты Гражданской войны вместе со своим супругом.
Но в душе Мария Попова продолжала гордиться тем, что ее сравнивают с героиней фильма. После выхода картины она, несмотря на то что служила в военной разведке, оказалась в центре внимания газетчиков. Хотя публично больше никогда не настаивала на биографическом сходстве с Анкой. Значительно позже, уже после войны и смерти "отца народов", в разговоре с Ми-хайлом Стельмахом Мария Попова сохраняла скромность, предписанную Сталиным: "После выхода фильма я начала получать много писем, в которых зрители называли меня именем героини фильма — Анкой-пулеметчицей. При всем желании я не могу себя так назвать. Таких, как Анка, было много среди моих боевых подруг, с оружием в руках защищавших родную землю".
Кроме молодых талантливых актеров в квартире Марии Поповой бывал среди прочих и Егор Яковлев, работавший в то время в Свердловском райкоме комсомола. Гости пили чай и что покрепче, слушали полузапрещенные заграничные пластинки, говорили о политике и спорили, спорили, спорили. Эти кухонные застолья дали впоследствии основание говорить, что в квартире на Горького у Марии-Анки "собирались те, кто в будущем возглавят перестройку".
Комментарии