Три дня Беслана. Самые страшные воспоминания военного фотографа.

Сейчас остались считанные дни каникул и потом все ученики хлынут в школу, на линейку, в свои классы. И никто не хочет думать о дурном в праздничный день - день знаний. Но мы всегда должны быть внимательными и осторожными! Мы обязаны рассказывать детям о поведении в сложных ситуациях и о таких трагедиях, как Беслан.

26.08.18

                            🥀🥀🥀🥀

Корреспондент «АиФ» Владимир Сварцевич рассказывает об ужасе Беслана, после которого даже он, в качестве фотографа прошедший разные войны и конфликты, повесил камеру на гвоздь и перестал ездить в боевые командировки.

Этот материал автор посвящает своему погибшему в Беслане другу: Герою России, подполковнику группы спецназа «Вымпел» ФСБ России Олегу Ильину.

Тринадцать лет назад, в 2004 году, три первых сентябрьских дня потрясли весь мир. В осетинском городе Беслане озверевшие террористы захватили в заложники больше тысячи школьников, их матерей и близких. Торжественная линейка потом закончилась днём смерти для 334 заложников. Школьники, их родители, спецназовцы ФСБ, спасатели МЧС. Детей — 186. Количество раненых насчитывало сотни человек. Три дня я находился там, был в полусотне метров от спортзала в момент взрыва. Это страшная история с жуткими фотографиями, многие из которых публикуются впервые.

В Беслан я прилетел 1 сентября, ближе к вечеру. Добирался через Назрань. В Беслан, отчаянно сигналя, на дикой скорости летели десятки машин из Владикавказа. Почерневший от горя город рыдал. Плакали все: и мужчины, и женщины, люди выходили на улицы и перекрёстки. На месте творился буквально ад. Местные и федеральные телеканалы, часто не проверяя информацию, гнали в прямом эфире мифы и небылицы. Город был на грани паники. Вечером горожане сами подсчитали количество детей и взрослых, которые не вернулись домой, и пришли в ужас, выяснив, что в смертельной опасности находятся более тысячи их земляков. А не «менее четырёхсот», как объявлялось официально поначалу. Матери Беслана тут же заявили силовикам, что станут живым кольцом вокруг школы, не дадут спецназу её штурмовать.

Единственным человеком, которому удалось вести переговоры с террористами лицом к лицу, был бывший глава Ингушетии Руслан Аушев. Это был настоящий мужской поступок, на который не оказались способны другие, даже мужчины, вплоть до генерала ФСБ. Потом его спросили: почему он пошёл в школу? Руслан махнул рукой, опустил глаза, в которых стояли слёзы. Спустя время он расскажет, как потрясло его увиденное в спортивном зале, забитом женщинами, детьми, стариками, которые сидели, лежали, стояли. Была страшная жара, дети были раздеты. Мальчишки, сняв свои рубашки, прикрывали от солнечных лучей девочек. Аушев просил у террористов разрешения доставить заложникам воду и пищу. Получил отказ. А в это время дети, пытаясь утолить жажду, жевали листья из цветочных горшков, стоявших в классах, куда они ходили в туалет. Взрослые мальчишки прятали листья в трусах, а потом тайком, чтобы не видели боевики, отдавали зелень малышам. В тот день Аушев практически сделал невозможное: вывел на свободу 26 матерей с детьми грудного возраста

После боя в школе. Фото: АиФ/ Владимир Сварцевич 
 Наступило утро 3 сентября. Около полудня на ступеньках местной администрации я встретил сотрудника «Вымпела» Дмитрия Разумовского. Мы поздоровались, и вдруг Дима, прищурившись от лучей яркого солнца рукой, сказал мне страшные слова: «А ты знаешь, меня сегодня убьют!» Ответить я не успел. Дима очень быстро убежал. Я только успел перекрестить его удаляющийся силуэт. Не помогло. Через два часа подполковник Разумовский погибнет в жестоком бою, прикрывая детей от пуль террористов. 

Ещё в полдень ничего не предвещало беды. С помощью мох друзей-спецназовцев я оказался близи школы. Когда в школе раздался взрыв, я лежал за громадным тополем. Видел мелькавших в окнах террористов. Стояла тяжёлая тишина. Неожиданно к школе подъехал грузовик с опущенными бортами, из кузова которого выскочили четыре сотрудника МЧС. Чуть позже я узнал, что спасатели должны были вывезти 20 тел мужчин, расстрелянных ещё 1 сентября. На ступеньках у входа в школу стояли три боевика. Спасатели сначала занесли в школу труп боевика, затем начали грузить в кузов убитых заложников. Один из террористов, о чём-то возбуждённо говоря по рации, скрылся в школе. Минуту спустя раздался резкий хлопок и через шифер, которым была покрыта крыша спортзала, словно змейки, поползи струйки синего дыма. Ещё через секунду раздался мощный взрыв. Казалось, крыша спортзала «надулась», над ней появился чёрно-жёлтый шар, который пронзил столб огня. По школьному двору заметались вооружённые люди, и почти сразу они начали стрелять по школе из охотничьих ружей, карабинов, автоматов. В ответ очень прицельно, как в тире, начали стрелять боевики. 

Грузовик, куда грузили трупы расстрелянных заложников. Фото: АиФ/ Владимир Сварцевич

Конечно, я не понимал, что происходит, точно зная, что никакой спецоперации по освобождению заложников в этот день не планировалось. Это было абсолютно ясно: штурма не было. Ситуация стала неуправляемой. Заложники, в большинстве своём дети, начали выпрыгивать в окна. В воздухе, почти перекрывая шум стрельбы, стоял крик обезумевших людей. И тогда боевики начали стрелять ребятам в спину. После этого спецназ ФСБ не мог оставаться в стороне и мгновенно бросился вперёд. Не на штурм: сработала реакция профессиональных людей, просто нормальных мужчин, которые ринулись спасать погибающих детей. Я вжимался в землю, чувство страха сковывало тело, руки. Тут уже не до съёмки! Я видел, как в спину бежавшего мальчика ударила автоматная очередь, и он, словно споткнувшись, упал лицом на школьный двор. Из пробитой спины струйками текла кровь. А в другом конце здания школы, вырвав решётку из окна первого этажа, ребята из «Альфы» и «Вымпела» вытаскивали детей. Казалось, надо пробежать метров сто, чтобы снять эти редкие боевые кадры. Но по фасаду школы, видимо, стреляли все, кому не лень. Что меня остановило, не знаю: может, страх, может, ангел-хранитель. Спустя несколько лет один из снайперов рассказал, что он видел, как я приготовился бежать, и молил Бога, чтобы я струсил. А потом признался, что, если бы я побежал, он готов был стрелять по моим ногам. И сказал честно, как отрезал: «Мужик, пусть ты был бы раненым, а потом хромым, но не убитым. Наши ребята тебя бы потом вытащили».

В ближайшем к школе дворе частного дома я столкнулся с моим другом, подполковником Олегом Ильиным из «Вымпела». Его боевая группа пыталась войти в школу. Олег уже получил лёгкое ранение. Я видел, как он всё равно ушёл со своими бойцами в тот последний свой бой. Группа Ильина зачищала второй этаж школы от боевиков, которые яростно отстреливались. Их приходилось «выковыривать» буквально из каждого класса. И школьный коридор был почти освобождён, когда в сторону группы Ильина прозвучала пулемётная очередь. Первым упал Денис Пудовкин, прикрывая командира, одна из пуль попала Олегу в правую руку. Надеясь спасти раненого друга, Олег стал пробиваться к выходу, где лицом к лицу столкнулся с ещё одним террористом. Они выстрелили почти одновременно. Олег, уже не чувствуя автомат в онемевшей руке, опоздал на мгновение. Одна из бандитских пуль, чиркнув по бронежилету, ушла в сторону, а другая, скользнув по пластине, рикошетом ушла под шлем Олега. 

После боя я искал Олега Ильина, хотел дать свой мобильник для звонка домой. Но мне показали семь чёрных полиэтиленовых пакетов, в которых лежали погибшие офицеры «Вымпела». В одном из них был Олег. 

В моём кармане настойчиво звучал мобильник. Посмотрев на имя звонившего, я испугался. Это был номер Олега Ильина. Из Москвы звонила его жена Аня. Олег, уезжая в командировку, всегда оставлял ей свой телефон. «Савельич, это Анна! Я решила тебе позвонить! Олег мне звонил утром и сказал, что случайно встретил тебя в Беслане. Если можно, передай ему трубку». И я безбожно ей врал, ответив, что пока ничего не знаю, словно «продлевал» жизнь убитому Олегу, стараясь подарить Анюте ещё несколько минут надежды, отодвигая в сторону страшную весть о муже.

Спустя час она опять позвонила. И я опять ей врал, сказав, что Олег находится на «разборе полётов». Я избегал встречи с Аней на кладбище, когда хоронили Олега, но на поминках она сама подошла ко мне: «Савельич! Не кори себя и не избегай меня. Ты же не умеешь врать! При первом нашем разговоре у тебя дрожал голос. Я же поняла, что Олег погиб». 

Так что, Олежка, спустя много лет после твоей гибели спешу тебе доложить, что тебя помнят боевые друзья. Очень скучает Анюта, но дома всё ладненько. Дочь Ксения (от первого брака) окончила пограничное училище, служит на Дальнем Востоке. Старшенький сын Гриша пошёл по твоим стопам и служит в ЦСН ФСБ РФ. Отличился твой младший сын, поступив в знаменитое рязанское училище ВДВ. Так что скоро и внуки пойдут, и ты станешь дедушкой.

Спустя час после уничтожения террористов я видел, что осталось в спортзале. Это был метровый слой из сгоревших деревянного потолка и оконных рам, засыпанных битым шифером. Вперемешку с телами погибших тут лежала детская обувь, школьные портфели, обугленные букеты цветов. Пожарный, тушивший через оконный проём остатки упавшего перекрытия, размыл струёй воды одну из пепельных куч. Под баскетбольным щитом лежал труп молодой женщины, её мёртвые руки прижимали к груди обгоревшее тело ребёнка. Неистребимый запах сгоревших тел сводил с ума. Кровавая стычка произошла и возле столовой. Загнанные там в угол террористы были уничтожены, превратились в кровавое месиво. В одном из классов среди патронных гильз лежали два трупа: босой мальчик лет 12, а рядом — уничтоженный боевик. Как рассказал один из участников боя, террорист, пытаясь спасти свою шкуру, бросил заклинивший автомат и прикрывался юношей как живым щитом. А потом перерезал ребёнку горло.

Люди до сих пор ищут ответы на многие вопросы. Кто пропустил в Беслан мощный «ГАЗ-66», набитый боевиками, оружием и взрывчаткой? Почему не нашли провокаторов, распускавших слухи, что причиной нападения на школу стал давний конфликт с соседней республикой? Это было откровенное враньё: среди террористов были арабские наёмники, ингуши, осетины, уроженцы Казахстана и Украины и даже две женщины-шахидки. Территория вокруг школы, по словам военных, якобы была оцеплена, создана «стерильная зона» без посторонних лиц. Но как потом случилось так, что кроме местных жителей с охотничьими ружьями рядом крутились неизвестные люди с новенькими автоматами и гранатомётами, которые называли себя ополченцами? Я не знаю, найдём ли мы ответы на эти вопросы. 

Я твёрдо знаю, что это была самая страшная поездка за 45 лет моей работы в журналистике. Тринадцать лет, ровно с того дня, я не езжу в боевые командировки. После Беслана я повесил на гвоздь свой фотоаппарат. Я просто «выгорел» тогда.