Просто поговорить

Зачем люди ходят в музей? Что в музее делают взрослые дядьки, молодые мамаши с детьми в колясках, бабушки чуть ли не в ходунках и дедушки в инвалидных колясках? Все они стояли вместе со мной в огромной очереди в Старую Пинакотеку Мюнхена. Как и я, они хотели попасть туда в воскресенье, когда вход стоит всего 1 евро.

Служительница музея высматривала среди нас семьи с детьми и пожилых людей, чтобы пустить в обход очереди. Остальные продолжали стоять по щиколотку в снежной каше – мы терпеливо ждали встречи с прекрасным.

В этот раз моей целью в Мюнхене была Пинакотека. Хотя бы одна, а лучше все три. Но Старая была первой в моем списке, абсолютно обязательной.

Я до поездки понятия не имела, что же там собственно выставлено. Всемирно известный музей классической живописи, набор имен вполне себе эрмитажный – Рубенс, Рембрант, Рафаэль, Леонардо да Винчи. Ну хорошо, приличному человеку вроде как надо побывать.

Составляю расписание поездки – когда и куда хочу сходить, почем билеты, как работает. И вижу на одном из сайтов эти глаза. Я не помню ни автора, ни саму картину. Но я знаю эти глаза, я их где-то уже видела. И я понимаю, что я должна пойти в эту Пинакотеку обязательно, я должна встретиться с этими глазами.

Это оказался совсем не Эрмитаж. Пинакотека меньше и как-то строже. Ее строили сразу как музей, и там никакой позолоты, лепнины и прочих красот, просто голые стены. И шедевры. Не по многу, не целыми огромными залами. Но абсолютные шедевры, непререкаемые, отборные из отборных. Начинается все 15 веком, заканчивается 18-м. И в ранних работах еще кое-где неловкие пропорции, странные неестественные позы, младенцы иногда больше похожи на карликов, ткани на фанерку, а фон на театральный задник. Но какие при этом невероятные лица! Там такое знание всех сторон души человеческой: ее низости и благородства, убожества и величия, мелочности, гордыни, самопожертвования, страдания, любви, отчаяния, веры.

Я помню из школьной программы, что старые мастера сначала вроде как не умели правильно писать пропорции человеческого тела, не очень разбирались в перспективе, пытались, но не получалось, не научились еще. Но в Пинакотеке я что-то засомневалась, что они считали все это важным. Иначе почему лица написаны с такой невероятной психологической точностью? То есть лица умели, а ноги пока никак? А может им просто достаточно было лица, чтобы рассказать о человеке?

Со стен смотрели люди. И мы, тоже люди, смотрели на них. Мы все отстояли эту огромную очередь под снегом, чтобы повидаться. Люди пришли к людям. Поговорить, помолчать, улыбнуться друг другу, узнать, как жизнь. Между людьми в залах и людьми на картинах не было времени, не было живописных приемов, школ, направлений, тенденций. Не было никаких барьеров, просто разговор глаза в глаза.

Как бывает между близкими людьми. Слова могут быть редкими, необязательными, обычный повседневный разговор. Все остальное во взгляде.

И вот в одном из залов я увидела эти глаза, к которым шла. Это был автопортрет Альбрехта  Дюрера. Он смотрел куда-то совсем в меня, в самую глубину. Смотрел так тихо, внимательно, не торопясь. Я действительно много раз видела этот портрет в разных книжках, как и сотни других всемирно известных и от этого каких-то «замыленных» шедевров. Когда видишь, а как будто не видишь.

И только там, в Старой Пинакотеке Мюнхена, я увидела его как в первый раз. В уголке глаза у него блестела слеза! Лицо такое спокойное, сдержанное, внимательное, и эта слеза… Он ни о чем меня не спрашивал, он просто в меня вглядывался, он что-то такое знал обо мне, или понимал вообще про течение жизни. И такое знание чего-то такого именно про меня, чего я и сама про себя не понимаю, такое сочувствие и совсем не унижающая жалость были в этих глазах.

Странное дело – живя в одном городе с Эрмитажем, я и не вспомню, когда была в его залах классической живописи. Выставки, Главный Штаб – это да. А вот постоянная экспозиция вроде как никуда не денется, я уже там была, правда сто лет назад, но пока вроде не тянет.  И вообще я больше импрессионистов люблю.

Если вам одиноко, бесприютно, вокруг вроде полно людей, а поговорить по-настоящему не с кем – идите в музей, смотреть картины старых мастеров. Ту самую понятную, со школы известную классическую живопись. Там, в музее точно найдется с кем помолчать. Помолчать, как с самым близким человеком.

Может, за этим мы все и стояли в той огромной очереди в Старую Пинакотеку Мюнхена по щиколотку в снегу?